Может, и не хотел открывать, подумав, что это я пришла. А может не успел или что-то еще.
Была не была.
Возвращаюсь, он как раз дверь закрыл. Стучу снова.
Открывает сразу же.
Только проснулся явно. Злой и напряженный, как обычно. Но мне кажется… его лицо на мгновение или два смягчается, когда узнает меня.
«Кажется». Мое воспаленное сознание и не такое способно напридумывать.
— Все норм? — хрипит он.
Киваю активно.
— Конечно! М… хотела к тебе в гости зайти. Если можно.
Он сразу же пропускает меня, что воодушевляет. У него номер просторнее, чем мой, но не шибко лучше.
Жду, пока в ванной умоется и так далее. На его планшет пулями всякие сообщения и обновления прилетают. Писк беспрестанный. Ужас. Только девять утра где-то.
Сообщаю ему об этом и свою реакцию, когда в комнату возвращается. Волосы напрочь мокрые, будто под кран просто голову подсунул.
— Ага, — откликается он удивленно, — ну это дополнение к обычному, просто Игнат мониторит по поводу вчерашнего инцидента. И я еще человека нанял. Поговоришь с ним. Он лучший в этом деле тут.
Я плюхаюсь на стул, вздохнув полной грудью.
— Вася, сто процентов, что тебя хотят подставить. Хорошо, что нанял. Хоть это и идиотская идея, так тебя пытаться подставить. Нет, ну толку от этого.
— Ну, ты же грозишься голосование от громады устроить. Вот и сработает.
У меня челюсть едва не отвисает. Если подумать… мне выгоднее всего Кулака подставить. Господи, и получается, я сама типа жертва была. Никто не видел, как меня толкнули в колодец. Записки даже нет! Я могла просто наврать.
Обвожу номер взглядом десятки раз, ни на чем сфокусироваться не могу.
Кулак мне плечо сжимает, и как бы встряхивает.
— Ты чего удумала там? Нет, я не думаю, что это ты, пиздец вообще. Я же тебя сам нашел вчера!
Он даже опускается передо мной на корточки. Капли воды стекают на его белую алкоголичку. И взглядом Кулак меня прямо всю осматривает.
— Я сейчас пойду телефон искать, и если найду — то там записка будет!
— Там все уже осмотрели, — вскидывает он голову вверх, — сейчас пруд проверяют. Пока вообще ничего не нашли.
Он реагирует на мои поникшие плечи бурно.
— Ну что такое! Чего расстраиваешься?
— Да потому что… все! — машу рукой. — И вообще… хотела сказать, что я вчера очень перегретая была. Ужасно там стоять в этой грязи. Я столько всего передумала. Конечно, я не думаю, что это ты! Ты не стал бы меня устранять скидыванием в колодцы, где и разбиться негде.
Мда, последняя фраза — лишней была определенно. Я вообще комплимент хотела ему сделать.
Он дергает меня бесцеремонно — настолько сильно, что на стуле я не удерживаюсь и начинаю падать, с глупый м бесполезным криком. А потом он на кровать меня заваливает.
Я смеюсь, но он не разделяет моего веселья.
— Ты… ты! Алиса, ты пошутила, скажи! Что еще за устранять! Какой устранять! Я вчера копыта чуть не откинул. Ты понимаешь, тебя вообще нигде не было и зацепки ни одной. Ни одной, блядь!
Глажу его лицо и по мокрым волосам растопыренные ладони провожу. Ух злюка!
Но в его голосе слышится столько пережитой безысходности, что настроение меняется. Рассматриваю его открыто и внимательно, и пальцами по каждому клаптику кожи узнаю, будто заново.
Он искал меня. И нашел. Как он кричал тогда возле пруда. Сейчас все по-другому воспринимается.
— Спасибо тебе, Кулаков, что нашел меня, — проговариваю задумчиво, и чувствую себя на лет двести старше. Будто он и впрямь меня долго-долго искал. А я ждала его.
— Что за спасибо еще, — отсекает он сразу, — как я мог не найти тебя?
Прикасаюсь к сухим губам и трусь об разгоряченное тело одновременно. Он меня вмиг под себя перекатывает, но я стараюсь оказаться проворнее. Почти залажу на него и руки массивные игриво царапаю-почесываю.
— Ну да, уселась тут, — басит он и я радостно вскрикиваю, когда он снова меня под себя заваливает. — Сейчас посмотрим, что благодетельница здесь прячет.
Смеюсь, когда он шлейки платья скидывает и ткань в разные стороны тянет.
— Что это тут у нас, — шепчет Кулак, вываливая и прощупывая мою грудь.
— Прекрати, — для вида возмущаюсь и съезжаю ниже по кровати, в попытке убежать от настырных прикосновений.
— Не прекращу.
Целуемся током, будто в себя электричество вбирая; а если разомкнем контакт — то оно вырвется на свободу и разойдется огнем на все четыре стороны, вычерняя копотью километры и километры.
В тоже время Кулак мякоть моей груди старательно массирует и подло дразнит соски. А я ему, наверно, весь затылок расцарапала до крови, и каждая последующая резь от ногтей нравится ему больше и больше.
Встречаемся глазами уже, когда он несдержанно овладевает мной. И снова — погружаемся в нечто умиротворенное. Где все оглушающе тихо-тихо, потому что вселенная только вот-вот возникла.
Он меня за шею всей длиной руки к себе прижимает и закачивает таким ритмом, что боюсь глаза открывать.
Я прикусываю плоть его лица, потому что нет шансов дотянуться до чего-то другого. И потому что он меня так сжал и так входит в меня, что я в ответ не могу поучаствовать!
Не хочу голосить опять, но забываю об любых запретах, когда на лицо уже волосы от пота налипли. Даже невольно ударяю Кулака по ноге, когда он останавливается, но тут же охаю, потому что нажим лишь ужесточается.
Он повторяет опять свою мантру — маленькая моя, маленькая моя — и я стараюсь что-то промычать в ответ.
Топаю в душ в его номере.
Еще блин надо что-то придумать с предохранением. И Васи какое-то странное отношение к этому.
Не хочу давить, ибо чую… тонкий лед здесь. Иногда мне кажется, что у него какой-то ограниченный опыт в сексе. Сложно по полочкам все разложить. Общее впечатление такое. Не то чтобы у меня присутствовал грандиозный опыт… Просто чувствуется необычным для подобного мужчины, как Кулаков.
В глубине души надеюсь, что это правда. Я, конечно, об этом никогда не узнаю. Но сама мысль о такой возможности заводит меня, будто другим человеком подменили.
У него загруженный день, поэтому договариваемся встретиться в кафе ближе к ужину. Совещание в Доме Культуры он отменяет.
И сканирует меня взглядом своим пытливым, когда про кафе заявляет. Мол, типа соскочу или нет. Видимо, собирается меня там прямо посреди столовой разложить.
Я хихикаю, напредставлял реакцию окружающих, а он хмурится. Клятвенно обещаю, что встретимся в кафе и на подъеме эмоций предлагаю потом погулять.
Теперь подозрительно зыряет!
Бога ради, да я переживу раскрытие сей великой тайны! Тем более, мне не понравилось сколько вчера людей не скрывали, что считают его виновным в моей пропаже.
Без телефона — как без рук.
Хорошо хоть номер перекупщиков у меня записан в блокноте, как и несколько важных номеров.
Теперь задача позвонить им откуда-то и чтобы вспомнили меня с нового номера.
У Миры Никоновны, к сожалению, нет никакого старого ненужного телефона для временной замены. Но она дает мне позвонить. Из всех людей в Васильках рискну связываться со скупщиками только через ее телефон. Мира догадывается о моих денежных затруднениях, поэтому… она меня поймет, если что.
Уговариваю скупщика сюда приехать прямо завтра, потому что продам ему бриллиант за двадцать процентов. Еще у меня приличная золотая цепочка с собой есть — продавать ее не собиралась — но придется.
Благо, скупщик меня хорошо помнит. Говорит, раз такое, пришлет кого-то, но не из столицы. Обещаю ему, что чуть позже еще продам добро приличное. Это чистая правда. Ни к чему мне эти цацки надаренные.
Выискиваю Ваню, потому что наслышана уже, как вчера Кулаков по нему прошелся. Ничего, его столичное Величество еще получит от меня гневный пинок за свое поведение.
Эх, сердце сжимается, когда вижу как Ваня рад меня видеть. Хоть и скрывает, бесенок.
— Теперь знаю, что не ты те записки писал, — улыбаюсь ему.
